И.Н. Бекман

К ИСТОРИИ ЭМАНАЦИОННО-ТЕРМИЧЕСКОГО АНАЛИЗА

Эманационно-термический анализ, ЭТА - физико-химический метод изучения дефектной структуры твёрдых тел и твёрдофазных процессов, происходящих при термических, механических, радиационных или химических воздействиях на материал. Один из вариантов термического анализа. Основан на изучении процесса эманирования твёрдых тел в процессе программированного нагрева образца.

Эманирование – процесс изотопов радона (радона, 222Rn, торона, 220Rn и актинона 219Rn) из веществ, находящихся в любом агрегатном состоянии, содержащих изотопы радия (226Ra, 224Ra, 223Ra, соответственно) (или их более дальние материнские нуклиды).

В эманационно-термическом анализе понятие эманирования несколько сужено, поскольку, как правило, в качестве структурного зонда используется не любой изотоп радона, а конкретно – торон (220Rn), образующийся из смеси 228Th-224Ra, причём эксперимент проводится не при постоянной температуре, а при программированном (обычно – линейном) нагреве исследуемого материала). Этим ЭТА отличается от эманационного метода, в котором используется цепочка 226Ra – 222Rn, и который проводится при постоянной температуре. Отличается он и от метода термодесорбционной спектроскопии, поскольку в ТДС диффузионным зондом является 222Rn, который используется без материнского изотопа.

Истоки ЭТА лежат в работах Л. С. Коловрат-Червинского, стажировавшегося в 1905-11 гг. в лаборатории М.Кюри в Париже. Для целей химии твёрдого тела и материаловедения эманационный метод был применён О.Ханом в 30х годах 20-го века. В СССР ЭТА для изучения твёрдофазных процессов активно стала использовать группа К.Б.Заборенко на химическом факультете МГУ, сначала – на кафедре неорганической химии, а затем, после организации кафедры радиохимии – на этой новой кафедре. Термин эманационно-термический анализ предложен В.Балеком при его работе в МГУ в лаборатории К.Б.Заборенко. Теория эманационно-термического анализа была разработана И.Н.Бекманом, который во второй трети 20-го века включил эманационно-термический анализ в группу методов диффузионно-структурного анализа, использующих радиоактивные диффузионные газовые зонды для целей диффузионного метериаловедения.

Эманационный метод является старейшим методом диффузионного материаловедения. Сущность его заключается в изучении процесса выделения из образца радиоактивного инертного газа (торона, т.е. радона-220), образующегося с постоянной скоростью в ходе распада материнского изотопа, предварительно введенного в исследуемое вещество. Поскольку кинетика выделения эманации определяется двумя процессами: отдачи и диффузии, эманационный метод позволяет рассчитывать удельную поверхность образца и коэффициент диффузии эманации, а также регистрировать изменения свойств твердого тела при различного рода воздействиях на образец. В ходе эксперимента одновременно с изменением кинетики выделения торона регистрируется температура образца, изменение тепловых характеристик, линейных размеров, изменение массы и т.п., а также кинетика выделения газообразных продуктов твёрдофазных реакций. Эманационный метод с успехом применяется для изучения таких процессов, как кристаллизация, плавление, полиморфные превращения, спекание, термодеструкция, отжиг радиационных дефектов и др..

В сфере изучения диффузии инертных газов из твёрдых тел и использования диффузионных явления для структурных целей и работали научные группы во многих странах: СССР-Россия (Заборенко, Жаброва, Бекман и др.), США (Складзиен, Эллеман, Челек и др.), Франции (Бусьер, Клодель), ФРГ (Линднер, Штрассман, Матцке, Феликс, Флюгге, Цименс и др.), Японии (Яжиба, Ичиба и др.), Великобритании (Грегори, Мурбас, Андерсон, Норгет и Лидьярд, Редгер, Картер, Коллигон), Австралии (Беван и др.), Чехословакии (Ех, Балек, Тёльдеши и др.).

В данной работе мы рассмотрим историю радиометрического эманационного метода исключительно применительно к исследованиям такого рода, проводившимся на химическом факультете Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова.

Историю ЭТА, начнём с истории открытия элемента радона и важного для нас изотопа – торона.

Изучая ионизацию воздуха, производимую радиоактивными веществами, супруги Кюри заметили, что различные тела, находящиеся вблизи радиоактивного источника (препарата радия, тория или актиния), приобретают радиоактивные свойства, которые сохраняются некоторое время после удаления радиоактивного препарата. Мария Кюри-Склодовская назвала это явление индуцированной активностью. Другие исследователи и, прежде всего Резерфорд, пытались в 1899/1900 гг. объяснить это явление тем, что радиоактивное тело образует некоторое радиоактивное истечение, или эманацию, пропитывающие окружающие тела.

Основной изотоп радона - 222Rn (радон), образующийся при распаде радия-226, открыт в 1900 г. Ф.Дорном. Газ оказался достаточно долгоживущим (период полураспада около 4 дней). Но еще в 1898 г. Э.Резерфорд и Р.Оуэнс, работая в Канаде, обнаружили, что соли тория выделяют некое газообразное вещество, способное диффундировать сквозь бумагу, переноситься воздухом и в течение некоторого времени сохранять свою активность, исчезающую по характерному закону (Работа опубликована в 1900 г.). Образование этого газа сопровождалось выделением гелия. Э.Резерфорд предложил для нового газа название эманация (Emanation, истечение, исхождение), точнее - «эманация тория». Впоследствии этот газ, 220Rn (Т=54,5 сек) был назван тороном (Tn), поскольку являлся членом радиоактивного семейства тория. При этом газ, открытый Дорном, получил название «эманация радия (Radium Emanation - Rа Em)», в последствии измененный на радон. Актинон, 220Rn (Т=3,9 сек) открыт французским химиком Анри Дебьерном в солях урана (точнее – актиноурана, урана-235). Вскоре Резерфорду и Содди удалось доказать, что эманация - это газообразное вещество, которое подчиняется закону Бойля и при охлаждении переходит в жидкое состояние, причем с химической точки зрения эманация представляет собой инертный газ. В 1911 г. Рамзай определил (по плотности) атомный вес эманации радия и дал ей новое название «нитон (Niton)» от лат. nitens (блестящий, светящийся); этим названием он, очевидно, желал подчеркнуть свойство газа вызывать фосфоресценцию некоторых веществ.

Эманация – первое историческое название радиоактивного элемента нулевой группы периодической системы с Z=86. Позже (1918) было принято более точное название радон (Radon) - производное от слова «радий». Эманации тория и актиния (изотопы радона) стали именовать тороном (Thoron, Tn) и актиноном (Actinon, An).

В 1902 Мария Кюри обнаружила, что поток радона из материала, содержащего радий, зависит от температуры: при росте температуры поток радона увеличивается по экспоненциальной зависимости, причём в первом приближении подчиняется закону Аррениуса. Более подробно эти эффекты начал изучать российский учёный Коловрат-Червинский, начавший в 1906 свои работы в лаборатории М.Кюри.

Коловрат-Червинский Лев Станиславович 4(16).12.1884 – 24.01.1921] – российский физик (поляк по национальности). В 1904 окончил Петербургский университет (физико-математический факультет) с дипломом первой степени. Оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. В течение 2 лет он вёл экспериментальную работу у проф. Хвольсона по молекулярной физике, после чего работал по проблемам радиоактивности в лаборатории П. Ланжевена и М. Кюри-Склодовской (1906-11). В лаборатории М. Кюри, провел эксперименты по исследованию бета-лучей и составил «Таблицы констант радиоактивных веществ», которые затем постоянно пополнял. В 1910 показал, что чистый радий, кроме a-излучения, имеет еще более слабое g-излучение. Его работы нашли отражение в монографии Марии Кюри «Радиоактивность», и в книге Резерфорда «Радиоактивные вещества и их излучение», всего им написано около 250 научных трудов. Вернувший в Петербург сдал магистерский экзамен и начал работать в Академии Наук (в лаборатории В.И.Вернадского) над анализом российских радиевых минералов. С 1917 работал в Главной палате мер и весов в Петербурге. Одним из первых в России занимался исследованием радиоактивных веществ. Наибольшее значение имеют работы К.-Ч. по изучению выделения эманации радия, выполненные им в 1907-10 и легшие в основу его магистерской диссертации «О выделении эманации из твёрдых или расплавленных солей, содержащих радий» (1918). Диссертация напечатана в Трудах радиевой экспедиции Академии наук (1918 г., № 9). Объём её 116 страниц. В этой работе Коловрат-Червинский; дал новый метод эманационных измерений - метод сплавления, пользуясь которым произвел большое количество определений радия в минералах России. Эти исследования имели большое значение для разведки радиоактивных богатств страны. Сводка о результатах этой работы была помещена в «Трудах съезда по радиологии» в Брюсселе. В 1918 г. Коловрат-Червинский был приглашён профессором М.И. Неменовым в Государственный рентгенологический и радиологический институт для организации радиевого отделения и с тех пор состоял действительным членом этого Института и заведующим радиевым отделением. Он принимал активное участие в радиевых экспедициях Академии наук и провёл многочисленные промеры радиоактивности вод и воздуха в ряде мест страны. Исследования эти имели большое значение в деле разведки и обнаружения радиоактивных богатств нашей Родины. Подготавливая к печати V том своего «Курса физики», О. Д. Хвольсон поручил написание отдельной главы о радиоактивности Коловрат-Червинскому, как наиболее крупному специалисту в этой области. В этой главе Коловрат-Червинский исчерпывающе освещает состояние вопроса к 1913 - 915 гг. 24/1 1921 года Коловрат-Червинский неожиданно скончался от гриппа на 38-м году своей жизни. В память русского радиолога, открытый им никелевый ванадий по предложению академика В. И. Вернадского был назван коловратитом (kolovratite).

Задача Коловрат-Червинского заключалась в разработке количественного способа определения радия по радону в геологических объектах. Обычно, содержащий радий минерал, растворяют в кислоте, выделяющийся радон-222 подхватывают струёй воздуха, собирают в ионизационной камере и измеряют его активность. Далее по закону векового равновесия генетически связанных радионуклидов, рассчитывают активность радия. Однако, быстро выяснилось, что радон далеко не всегда полностью выделяется из раствора, что приводит к существенным ошибкам в определении концентрации радия. Коловрат – Червинский попытался выгнать радон из твёрдого соединения нагревом. Оказалось, что большинство твёрдых тел эффективно удерживают радон, не отдавая его вплоть до высоких температур. Интенсивное выделение радона происходит только после плавления образца, причём в большинстве случаев образец освобождает радон полностью. Метод плавления, наряду с методом растворения, в дальнейшем широко применялся в эманационном методе определения радия природных и техногенных объектах.

Коловрат-Червинский заинтересовался причиной эффективного удержания радона в неорганических твёрдых телах. Он перешёл на искусственные объекты, в которые стал специально вводить 226Rn в соединения. В частности, он путём изоморфной кристаллизации ввёл радий в хлорид бария. Сначала он измерял эманирование при комнатной температуре, потом резко поднимал температуру до другого значения, выдерживал до достижения нового равновесия и снова измерял эманирующую способность. Ионизационный ток измерялся на оригинальной электрометрической установке с использованием пьезокварца, разработанной Пьером Кюри. Способом градуировки таких приборов в абсолютных единицах он посвятил отдельную статью. Эманограмма BaCl2 (т.е. зависимость эманирующей способности от температуры) при ступенчатом нагреве оказалось достаточно сложной – она содержала два пика: один – при температуре плавления, второй – примерно на 100оС ниже температуры плавления. Низкотемпературный пик Коловрат-Червинский приписал отжигу заполненных радоном природных дефектов в процессе фазового перехода, имеющего место в BaCl2. Примечательно, что он дал математическое описание происходящих процессов, которое с принятой в настоящее время точки зрения можно назвать диффузией в дефектных средах в кинетическом приближения.

Таким образом, впервые показано, что при ступенчатом нагреве, выделение радона зависит от степени дефектности материала и от происходящих в нём структурных изменениях. Это открытие открыло дорогу к решению обратных задач – исследованию структурных превращений по температурной зависимости эманирования. Подобные исследования начали действительно проводиться и постепенно на этом направлении инициатива от физиков стала переходить к химикам – специалистам в области химии твёрдого тела и термического анализа. Довольно быстро удалось выяснить, что эманирование складывается из двух процессов – эманирования за счёт эффекта отдачи (при постоянной площади поверхности не зависящего от температуры) и эманирования за счёт отдачи. Эманационно-термический метод начали применять для изучения процессов измерения площади поверхности высокодисперсных порошков и их изменениям при нагрева, а также для обнаружения и определения температуры структурных превращений (фазовых переходов, разложения гидратов или карбонатов и т.п.). При этом, по-прежнему, использовалась цепочка радиоактивных превращений (1).

226Ra (a, 1624 г)→222Rn(a, 2,82 дн)→218Ро→…

Довольно скоро обнаружился серьёзный недостаток такого подхода – вековое равновесие радий-радон достигается при хранении меченого радием образца, в ходе линейного нагрева, из-за ухода радона, равновесие нарушается, радон не успевает генерироваться, концентрация радона падает, и политерма эманирования уже не отражает происходящие твёрдофазные процессы. Этот недостаток был преодолён нобелевским лауреатом, первооткрывателем вынужденного деления урана тепловыми нейтронами, немецким учёным Отто Ганом. Он предложил отказаться от цепочки (1), и перейти к цепочке (2)

228Th (a, 1,91 г) → 224Ra (a, 3,64 дн) → 220Rn (a, 55,6 с) → 216Ро→…. (2)

Малый период полураспада торона (менее 1 мин) при скоростях нагрева 3 – 5 град/мин обеспечивает равновесие с материнским нуклидом во всём исследуемом интервале температур. Теперь в ходе нагрева диффузионный зонд не исчерпывается, что позволяет проводить высокотемпературные исследования (в том числе – эманирование расплавов), снимать политермы эманирования как нагрева, так и охлаждения, снимать эманограммы неограниченного числа повторных нагревов. О.Ган существенное внимание уделял достижению однородного распределения материнских изотопов эманации по объёму исследуемого материала. С этой целью он обычно метил неорганические соединения, изоморфно кристаллизующиеся с торием и/или радием, меченые с поверхности металлы переплавлял, оксиды сплавлял и перетирал и т.п. Поэтому в практике ЭТА методом Гана называют способ, основанный на использовании торона, при гомогенном распределении его материнских радионуклидов по твёрдому телу.

Ган, Хан (Hahn) Отто (8.3.1879 - 28.7.1968), немецкий физик и радиохимик. Учился в Марбургском и Мюнхенском университетах. В 1910—34 профессор в Берлине. С 1912 работал в Химическом институте им. императора Вильгельма в Берлине, где до 1938 проводил исследования совместно с Л.Майтнер (с 1928 Ган - директор этого института). В 1946 - 60 президент Общества М. Планка в ФРГ, с 1960 почётный президент. Основные работы посвящены исследованию радиоактивности. Открыл ряд изотопов и новый радиоактивный элемент - протактиний (совместно с Майтнер). Впервые обнаружил явление ядерной изомерии у естественных радиоактивных элементов (1921). Применил радиоактивные методы для определения возраста геологических пород, процессов образования кристаллов и др. В 1938 совместно с Ф. Штрасманом открыл деление ядер урана под действием нейтронов. Это открытие явилось первым шагом к использованию ядерной энергии. Нобелевская премия (1945). Член многих академий мира.

Активно использовал метод Хана, его ученик – Цименс, который опубликовал в 1938-42 серию статей, в которых подробно изложил основы эманационно-термического метода: аппаратуру, методику мечения образцов, методику измерения эманирования в ходе нагрева-охлаждения, и привёл многочисленные примеры эффективного использования ЭТА для изучения процессов изменения площади поверхности образов в ходе нагрева (например, при спекании) и различных твёрдофазных процессов. Очень важным оказалось привлечение в одной из статей в соавторы физика-теоретика С.Флюгге (в будущем – автор-редактор гигантской немецкой физической энциклопедии). Флюгге разработал феноменологическую теорию эманационного метода. Он вывел все необходимые дифференциальные уравнения, решил их при постоянных граничных условиях, и дал формулы для стационарного и нестацинарного эманирования гомогенно меченой материнским нуклидом сферы с учётом эффекта отдачи (с учётом обеднения приповерхностного слоя зерна за счёт эффекта отдачи и эффекта отдачи косвенного действия), непрерывной генерации и распада радона, торона или актинона и диффузии при постоянной температуре по ненарушенной решётке. Затем он попытался обобщить полученные выражения на эманирование ансамбля зёрен и «пик-эффект», имеющий место при ступенчатом нагреве и резкой смене температур. Работы Цименса и, особенно, работа Флюгге и Цименса оказали существенное положительное влияние на внедрение эманационно-термического метода в практику химии твёрдого тела и химического материаловедения.

Сразу после 2-ой Мировой войны эманационно-термический метод начинает активно использоваться в СССР для целей структурного анализа сначала природных, а затем и техногенных материалов. Основным центром таких работ становится лаборатория радиохимии на химическом факультете Московского государственного университета (зав. кафедрой - академик Виктор Иванович Спицын). Исследования в этом направлением под руководством профессор (затем – академика) Александры Васильевны Новосёловой начала проводить ассистент Калерия Борисовна Заборенко.

Заборенко Калерия Борисовна – русский радиохимик, (род. 14.03.1917, Москва). Окончила химический факультет МГУ в 1940 г., с 1943 ассистент на кафедре неорганической химии, после защиты кандидатской диссертации, доцент кафедры радиохимии. На первом этапе занималась анализом урановых минералов, с 50-х годов со своими аспирантами занималась разработкой эманационно-термического метода и поисками новых сфер его применения. Много внимания уделяла учебно-преподавательской деятельности и пропаганде идей радиоактивности. Автор книги популярной брошюры «Радиоактивность» (1958), соавтор учебников для ВУЗОВ: «Практикум по радиохимии», «Практикум по физическим основам радиохимии», «Метод радиоактивных индикаторов в химии» (1964), «Радиоактивные индикаторы в химии» (1977), перевела с немецкого учебник «Органикум» (1992) и монографию Г. Фелленберга «Загрязнение природной среды» (1997).

На начальном этапе работ большую помощь развитию техники ЭТА-эксперимента оказали Владимир Ильич Баранов (физик, переквалифицировавшийся в геофизика, профессор (1930-1957), зав. кафедрой радиометрии Московского геологоразведочного института, автор первого учебника «Радиометрия» (1955), соавтор монографии «Методы проведения эманационной съемки» (1946) и учебного пособия «Лабораторные работы и задачи по радиометрии»), и Исаак Яковлевич Брейдо - физик, читавший курс по измерению радиоактивности для студентов – радиохимиков (автор брошюры «Ламповые усилители постоянного тока» (1961)). Если сначала эманирование измеряли на электроскопах (эксперимент можно было проводить только вдвоём, то потом перешли на электрометры и, наконец, на электронные пересчётные устройства. Большим успехом явилось внедрение в эманационные методы сцинтилляционных детекторов a-излучения. Новый ЭТА детектор представлял собой полусферическую проточную камеру, изнутри покрытым специальным светосоставом (ZnS с добавками), реагирующим на исключительно на a-излучение. На подводящие патрубки находились относительно земли под высоким отрицательным потенциалом, что предотвращало попадание в детектор радиоактивных продуктов распада торона. Возникающие под действием излучения световые вспышки в сцинтилляторе усиливались ФЭУ и подавались на измеритель скорости счёта, а с него – на самописец электронного потенциометра. Эксперимент, таким образом, оказался довольно хорошо автоматизирован.

Особенно активно эманационно-термический метод активно развивался после создания в декабре 1959 года кафедры радиохимии, и её размещения в отдельном корпусе на Ленинских горах. На этом этапе важную роль сыграла работа аспиранта Л.Л. Мелихова при поддержке инженеров: В.А.Портянова и А.И.Орлова, приведшая к созданию автоматизированной установки для комплексного эманационно-термического метода. В результате была разработана конструкция герметичной кварцевой ячейки, продуваемой инертным газом, обеспечивающая проведение одновременно с эманационно-термическим анализом, дифференциально-термического, дилатометрического и термогравиметрического анализов изучаемого материала. Специальная печь позволяла по заданному закону нагревать (интервал температур 20-1600оС) и охлаждать образец. В ходе эксперимента установка позволяла автоматически и непрерывно измерять активность выделяющегося торона, температуру образца, дифференциальную разность температур, изменение линейных размеров и потерю образца. Комплексность методики существенно повысила информативность анализа.

Обширное изучение материалов с существенно различными свойствами заставило отказаться от метода Хана, т.е. от гомогенного мечения образца. Материнские изотопы эманации вводили в порошки методом пропитки. С этой целью образцы выдерживали в ацетоновом растворе материнских изотопов эманации торий-228 –радий-224. Упариванием под лампой, ацетон удалялся, а торий оседал на поверхности зёрен порошка. После достижения равновесия между материнскими нуклидами эманации (примерно 1 месяц), радий за счёт энергии отдачи, выделившейся при распаде тория, внедрялся в приповерхностный слой зерна порошка. Хотя глубина проникновения мала (не более 10 нм), она оказалось достаточной, чтобы эманограмма отражала объёмные свойства материала.

На данном типе установке и с помощью методики пропитки были выполнены обширные работы по эманационно-термическому анализу многих веществ и защищены диссертации, как русских, так и иностранных аспирантов:

Рихард Тетнер – аспирант К.Б.Заборенко в момент защиты кандидатской диссертации

В это время эманационно-термическим анализом были изучены такие системы, как нитраты, сульфаты, хлориды щелочных и щёлочноземельных элементов, гипс, различные соли тория (в том числе – органических кислот, гидросиликаты кальция, сульфиды железа и никеля (как в твёрдом состоянии, так и расплаве), катализаторы на основе оксидов алюминия и титана, полимеры (полиэтилен, полипропилен, полиметилметакрилат, поливиниловый спирт, полиэтилентерефталат, триацетатцеллюлозы), построены фазовые диаграммы систем КCl-CaCl2, CaO-Fe2O3 и др., изучены фазовые и изофазовые переходы как в неорганических веществах, так и полимерах, а также влияние больших доз облучения на деструкцию и сшивание макроцепей.

И середине 60-х годов, помимо классического варианта эманационного анализа в лаборатории К.Б.Заборенко стали достаточно широко использовать в качестве структурно-чувствительных зондов радиоактивные инертные газы (в основном – криптон-85), без использования материнских изотопов. Инертные газы вводили в исследуемый материал путём бомбардировки поверхности ионами РБГ, ускоренными в высокочастотном разряде Тесла – так называемый метод Еха. Этот метод в практику «классических» эманационных исследований внедрил В.Балек.

После ухода в 1986 г. К.Б.Заборенко на пенсию, работы по развитию эманационно-термического метода, в рамках договора о сотрудничестве, продолжали И.Н.Бекман (Россия) и В.Балек (Чехия). В В.Балек опубликовал монографию V. Balek and J. Tolgyessy, «Emanation thermal analysis and other radiometric emanation methods», Akademiai Kiado, Budapest 1984., которая затем была переведена И.Н.Бекманом и с написанными им дополнительными главами издана в СССР под названием: В. Балек, Ю. Тёльдеши «Эманационно-термический анализ. Применение в химии твердого тела, аналитической химии и технике»//М., "Мир", 1986. В этой книге Балек, стремясь подчеркнуть общность эманационных методик с традиционными методами термоанализа, переименовал эманационно-термический метод в эманационно-термический анализ, ЭТА. В последствие такое наименование было утверждено Международной комиссией по терминологии.

В.Балек внёс существенное улучшение в установку, перейдя от сцинтилляционного детектора к полупроводниковому. Кроме того, по его инициативе немецкая фирма Нейтч начала выпускать коммерческую, полностью автоматизированную и компьютеризированную коммерческую аппаратуру для ЭТА. С помощью этой аппаратуры в лаборатории Института ядерных исследований (г.Ржеж, Чехия) были исследованы эманирования самые разнообразные вещества (от коллоидных растворов до монокристаллов, и от полимеров до металлических стёкол и адсорбентов) и совершенно различные типы твёрдофазных процессов (спекание, растрескивание, кристаллизация, аморфизация, отжиг радиационных дефектов, полиморфные превращения, синтез ферритов, старение цемента, катализ и т.д. и т.п.

И.Н.Бекман создал высоковакуумные экспериментальные стенды, совместившие радиометрическую аппаратуру с масс-спектрометром. Детекторы спектроскопического типа позволяют одновременно и независимо регистрировать выделение нескольких радиоактивных газов (радиоактивные диффузионные газовые зонды: торон, тритий, крипон-85, ксенон-133 и др.), тогда как масс-спектрометр регистрирует выделение нескольких нерадиоактивных газов или паров – продуктов твёрдофазных реакций (пары воды, СО2 и др.). Аппаратура позволила использовать разные диффузионные газовые зонды, причём, если торон традиционно образовывался из своего материнского изотопа, введённого в образец по методу Гана или методом пропитки, то другие зонды (радиоактивные благородные газы) вводились в исследуемый материал на том же стенде, но методом ионной бомбардировки. Гибкий перестраиваемый комплекс позволял проводить исследование не только порошков, но и плёнок, фольг, мембран, причём различными диффузионными методами: сорбции, десорбции, термодесорбционной спектроскопии, эманационно-термического анализа и газопроницаемости. Тем самым появилась возможность реализации диффузионно-структурного анализа на радиоактивных газовых зондах. Применение подобных стендов на практике позволило создать новое направление в науке – диффузионное материаловедение.

Однако основное направление деятельности профессора И.Н.Бекмана – создание математического и программного обеспечения эманационно-термического анализа. Был предложен математический аппарат, пописывающий выделение торона, в режиме его генерирования,

Созданный математический аппарат включён в систему компьютерных программ (И.М.Бунцева), позволяющую проводить обработку и интерпретацию результатов эманационно-термического анализа твёрдых тел и твёрдофазных процессов. Использование подобного комплекса программ обеспечило возможность расчёта таких параметров, как температура превращения, энергия активация твёрдофазного процесса, степень дефектности твёрдых тел до и после фазового перехода и др.

Со временем эманационно-термический анализ, вобрав в себя другие методы решения обратных задач диффузии (в том числе – методы микротомографии), превратился в диффузионно-структурный анализ, использующий для целей диффузионного материаловедения как радиоактивные, так и стабильные зонды и в настоящее время являет одним из основных методов дефектоскопии твёрдых тел.

Слева-направо: Бекман И.Н., Заборенко К.Б, Бунцева И.М. (Удельная, 24.01.2009).

Записки воспоминаний доцента кафедры радиохимии, к.х.н. Заборенко Калерии Борисовны

(с её слов записано Бунцевой И.М. 24 января 2009).

Я родилась 14 марта 1917 года в Москве на Большой Ордынке. Родители: Заборенко Ольга Михайловна и Емельянов Борис Васильевич. Воспитывал меня отчим Орехов Александр Михайлович, тульский рабочий, без образования, потом он заведовал легкой промышленностью.

Училась в школе №19 (семилетке) на Софийской набережной, около Кремля

Кончила школу в 1931 году, потом 2 года работала на фабрике Красный Октябрь. Завертывать конфеты мне не понравилось, очень трудно, вместо этого читала работницам литературу, потом решила пойти ремонтировать машины. Работала слесарем по ремонту машин по кондитерскому производству. Пошла на фабзауч, училась по специальности машин кондитерских производств. В качестве экзамена сделала штангенциркуль. Отчим отполировал и нанес шкалу.

На рабфак при Московском университете поступила в 1934 году, кончила в 40 году. Отстала от курса, потому что меня сбила машина. Диплом делала у Новосёловой Александры Васильевны (будущий академик, декан химфака МГУ) – диаграммы состояния бериллия и фтористого натрия. Интересовалась химией еще на фабрике, регулярно посещала заводскую химическую лабораторию. После университета направили в Геридмет, там была хорошая практика по анализу образцов редких металлов. Делали анализ материалов для снарядов, которые изготовляли в Подольске. Под руководством Чернихова Юлия Авелевича готовили образцы, которые называли нормалями и вместе с методиками анализа рассылали на производства. Занимались также химическим анализом урана. Работала там до войны.

КБ - 90 лет

Начало войны застало меня в Геридмете, 16 октября 41 г. должна была поехать копать окопы, но объявили, что приказано уезжать из Москвы. Все документы сжигались, Москва была охвачена дымом. Дядя был эвакуатором, вся семья через Павелецкий вокзал ехала месяц до Ташкента. Навстречу двигались военные эшелоны.

В Ташкенте послали на завод для анализа полупродуктов для оружейной промышленности - анализы на серу и фосфор. Работала на кабельном заводе, он находился в закрытой зоне, на которой работали заключенные. Однажды они вскрыли лабораторию, и выпили весь спирт, включая метиловый, все они сначала слепли, потом умирали.

В Ташкенте заболела малярией, врач рекомендовал уехать в течение месяца. В 1943 году вернулась в Москву, пришла на химфак к Новоселовой, она отправила меня к Спицыну Виктору Ивановичу (будущий академик, зав.кафедрой неорганической химии на хим.факе, директор Института физической химии). Спицын взял на работу ассистентом. Очки носить стеснялась. 1 опыт – прикосновением ёршика должна была взорвать йодистый азот, промахнулась, Спицын обнаружил, что я плохо вижу, велел носить очки.

Слева-направо: И.Н.Бекман, К.Б.Заборенко, жена Нитцольда, Дитер Нитцольд – бывший аспирант КБ.

Вела занятия по неорганической химии на 1 курсе. Была группа чехов, в том числе – Ива Звара (впоследствии отвечал за химию новых сверхтяжёлых элементов (Дубна), лауреат Ленинской премии, одно время – президент академии наук Чехии).

Спицын привез из Англии книгу Смита «Атомная энергия для военных целей» и поручил мне перевести ее и сделать доклад на факультете. Хотя я учила немецкий язык, но пришлось переводить с английского. Тема урана была закрытая, вместо урана писали А9. На мой доклад «Химия урана» в большой химической аудитории пригласили многих представителей производств и институтов.

Получила тему по урану. Работа была - равновесие урана 238 и тория 230. Посетила радиевый институт и прочитала труды института. Там же в 1945 нашла работы Коловрат-Червинского по эманированию, которую он написал в 1917 году. Начала организовывать исследования в этом направлении.

Возник Баранов Владимир Ильич, он был эксперт по измерению радиоактивности. Он физик по образованию, жил на территории университета, работал с геологами. Помог мне наладить измерение эманации электрометрами (отклонение золотого листочка смотрели в микроскоп). Потом появились установки Брейдо Исаака Яковлевича - физик, он курировал все счетные установки (пересчетки). Он читал курс по измерению радиоактивности для студентов - радиохимиков.

Спицин велел пойти в МГРИ, там был эталон урана из месторождений чешского Яхимова. В 46-47 гг. ездила с геологами в экспедицию в Карпаты, отбирала пробы на уран, урана не нашли.

С А.М.Бабешкиным (заместитель заведующего кафедрой радиохимии) ездили в радиевый институт получали радий-226, 1 гр (огромная активность 1 кюри) для нейтронного источника и растворы радиотория – источник торона (радона-220) – главной эманации в эманационном методе.

В старом здании, где ректорат, была лаборатория, на которой стояла цифра 9, потому назвали девятая лаборатория.

В штате еще была Меркулова Мария Сергеевна, ученица Хлопина из радиевого института (как блокадница жила в гостинице на ул. Горького) Она читала курс по осаждению радионуклидов, в том числе - о Законе Хлопина.

Эманационный метод использовали сначала для изучения урановых солей и минералов – за счёт собственного эманирования. Потом уже стали искусственно вводить материнский изотоп эманации (радиоторий) в твёрдые образцы и затем линейно нагревать их для изучения структуры материалов.

Переехали в новый корпус в 1958 -59 году. Были аспиранты Леонид Мелихов, Рихард Тетнер, Владимир Балек, Юлия Мочалова, Таисия Щербак и др.; после защиты в нашей группе диплома у нас же начал работать ассистент И.Н.Бекман, который со временем став профессором, продолжил создание основ эманационно-термического анализа.

Основные публикации К.Б.Заборенко:

Doc. Dr. Vladimír Balek, DrSc.,

Доцент, д.х.н. Владимир Балек, Чехия

Дата рождения: 16.03.1940,
Аспирантура в МГУ: 1964 -1966
Защита кандидатской диссертации в МГУ: май 1967
Тема диссертации: «Применение эманационного метода и метода поверхностной газовой метки при изучении твёрдых тел»
Место работы: Nuclear Research Institute Řež , plc//Институт ядерных исследований, г. Ржеж, Чехия
Должность: ведущий научный сотрудник, заведующий лабораторией эманационно-термического анализа.
Параллельно: доцент Карлового университета, Прага (1984)
Защита докторской диссертации (доктор технических наук):
1985 parallelno : docent Karlov Univeritet Praga (1984)
В 1980-2008 - приглашённый профессор университетов Padova (Италия) и Tsukuba (Япония).
Поощрения и награды:

В настоящее время:

Основные публикации:

В.Балек и И.Н.Бекман в Институте ядерных исследований, Ржеж, Чехия – 1984 г.

БEКМАН Игорь Николаевич, д.х.н.. профессор

Дата и место рождения: 7 июля 1941 г., г.Москва
Образование: диплом (химия), июнь 1965, хим. фак. МГУ, кандид. диссертация (радиохимия), февраль 1971, МГУ, докторские диссертации (физическая химия, радиохимия), июнь 1988, МГУ
Ученые звания: старший научный сотрудник (радиохимия), июнь 1987, профессор (ядерная физика, физическая химия), сентябрь 1992.
Почётное звание: «Заслуженный профессор Московского университета» (2006).
Служебное положение: профессор химического факультета МГУ (с 1994 г.); руководитель группы экологической радиохимии кафедры радиохимии (с 1994 г.) химического ф-та МГУ; ведущ. научн. сотрудник-консультант Мембранного центра Института нефтехимического синтеза РАН (с 1990 г.).
Приглашенный профессор: Карлов университет, Прага, Чехия (с 1989 г.), Мюнхенский технический университет, Германия (1996-1997 гг), Стелленбошский университет, Кейптаун, ЮАР (1998-2000), Казахский государственный университет им. Аль Фарами, Алма-Ата, Казахстан (2005-2008).
Научно-организационная деятельность: Зам. пред. диссертационного Совета – «Мембраны и мембранная технология»; член диссертационного Совета «Радиохимия», член диссертационного совета «Химия твёрдого тела и физика конденсированного состояния», действительный член Нью-Йоркской академии наук; член Совета мембранного общества России; член Морского Cовета МГУ; зам. пред. методического Совета кафедры радиохимии, руководитель морских экологических экспедиций (19 эксп.).
Направления научных исследований: оценка и управление экологическим риском; состояние и миграция токсинов в окружающей среде; проблема радона; интегрированные методы переработки смешанных отходов; новые материалы для захоронения отходов предприятий ядерно-топливного цикла, дифузионные процессы в гетерогенных материалах, миграция радиотоксинов в природных и техногенных средах, диффузионно-структурный анализ твердых тел и твердофазных процессов; мембранные реакторы.
Курсы лекций: Ядерная индустрия; Радиохимия; Экологическая радиохимия и радиоэкология; Диффузия и миграция радионуклидов; Ядерная медицина; Информационные технологии; Мембранные процессы и технологии и др.
Методическая работа: создание и развитие сети итерактивного среднего и высшего образования России в сети ИНТЕРНЕТ (Образовательный Интернет-ресурс ЯДЕРНАЯ СФЕРА.
Работа со школьниками: председатель научно-методического совета Ядерной академии; заведующий общественной кафедрой ДЯА; автор научно-популярных произведений.
Публикации: 250 научных работ, из них - 4 коллективные монографии и 20 патентов.
Подготовка кадров: 32 диплом. раб, 12 канд., 3 доктор. диссертации.
Поощрения: 4 премии на конкурсах научных работ химич. ф-та МГУ, Государственная научная стипендия (1994-97), гранты СОРОС (1993-95), стипендия немецкой службы академических обменов (1996), стипендия Вильсона от фонда Опенгеймера, ЮАР (1998-99), научная стипендия НАТО (2000-2001), грант фонда Инициатива по сокращению ядерной угрозы (2004).
Государственные награды: Медаль 850-летия Москвы.
Ведомственные награды: Юбилейный нагрудный знак «250 лет МГУ им. М.В.Ломоносова» Решение Учёного совета МГУ от 18 октября 2004 г., Почётная грамота Министерства образования и науки РФ, 18 января 2005 г.
Дипломная работа: "Применение эманационного метода для изучения продуктов радиационно-термической модификации полиэтилена"//Руководитель доцент, к.х.н. Заборенко К.Б.//15.06.1965 - химия.
Кандидатская диссертация (радиохимия), февраль 1971, МГУ: "Разработка диффузионных методов изучения структуры полимеров с использованием радиоактивных инертных газов// Руков. доцент, к.х.н. Заборенко К.Б.
Докторская диссертация (физическая химия, радиохимия), июнь 1988, МГУ: "Диффузионные радиоактивные газовые зонды в исследовании структуры и транспортных свойств материалов"

Основные публикации:

Группа экологической радиохимии кафедры радиохимии химического факультета МГУ.

Из воспоминаний проф. И.Н.Бекмана о К.Б.Заборенко

1. Выбор специальности

Когда я поступил в школу, мать сдала меня на руки домработницы, а сама пошла на работу. Тогда на кафедре неорганической химии МГУ была создана секретная 132 лаборатория, призванная готовить радиохимиков для ядерной промышленности. Она располагалась сзади корпуса химфака на Моховой. Когда я в семилетнем возрасте по специальной лестнице поднялся на третий этаж, преодолел вахтера, то меня встретила улыбающаяся женщина, приветствовавшая меня как будущего радиохимика. Я уже знал про атомную бомбу и Хиросиму-Нагасаки, но и в мыслях не держал, что такие бомбы делают такие тётки. Тётка - же, непрерывно что-то говоря, незамедлительно потащила меня по кабинетам, лабораториям и практикумам. Звали её Калерия Борисовна (К.Б.), а в местном обществе она была известна как «Наша Мария Кюри». Она действительно много рассказывала о Склодовской, увлекалась французским языком и даже бывала в Париже, что в те времена было большой редкостью. Сотрудники и студенты все были в белых халатах, как врачи, которых я с детства не любил. Но, тут халаты были к месту, тем более, что на них болтались дозиметры, привлекшие моё особое внимание. Студенты – сплошь мужчины (вот это обстоятельство мне понравилось, я почему-то считал, что учёным может быть только мужик) были в тапочках и шапочках. Химическая аппаратура – колбы, насосы, пробирки – не вызвала у меня интереса. Я, конечно, тогда был ещё молод, но моя лаборатория в сарае дома на Клязьме не так уж сильно отличалась от химфаковской. И микроскоп у меня был свой. Хозяйским глазом окинул трещащие и мигающие пересчётки, прикидывая, как это будет выглядеть дома. Решил, что слишком громоздко.
Зашли в комнату радиоинженеров. Там я впервые увидел телевизор. Действующий! На длинном, обитом пластиком химическом столе, стояли в ряд штативы, в лапки которых были зажаты не какие-нибудь колбы-реторты, а лампы и длинная электронная трубка с раздутым концом, на торце которого бегала картинка. Показывали рисованный мультфильм про спящую царевну. О существовании мультфильмов я не подозревал и решил, что обычное кино, если его демонстрировать на круглом дне колбы, начнет дергаться, как ненормальное. Вот этот образ телевидения, как нечто распростёртое на три метра и зажатого в лапках, я донёс до клязьминской шпаны. Авторитет мой поднялся, ведь я был первым человеком, видевшим телевизор. Продержался он до лета. А летом приехали богатые дачники и привезли продажный телевизор. Им оказался чёрный ящик, похожий на радиоприемник, только больше и с окном. Причем прямоугольным! И изображение стало похожим на кино. Авторитет мой резко упал. «Врёт он всё, этот барон Мюнхгаузен», - сказали про меня.
Осмотр лаборатории подходил к концу, когда К.Б. спросила:
- Хочешь посмотреть, как надо заниматься наукой?
Потом поправилась:
- Как не надо заниматься наукой.
Мы зашли в комнату-библиотеку. В креслах сидели трое молодых аспирантов (Мелихов, Лаут, Присёлков) положив ноги на инкрустированную полированную крышку круглого дубового стола. Они читали, курили и обменивались репликами.
- Ну, как: будешь радиохимиком? – спросила меня К.Б. - Нет! – искренне ответил я, не обнаружив милых сердцу монокристаллов.
…Противопожарный стенд я увидел уже на выходе. Это было нечто замечательное! Чего только нет: золотая каска, топоры особой формы на красной ручке, багры, вёдра, огнетушители. Все сверкало и переливалось. Тут я понял: быть мне радиохимиком.
И стал им!

2. Сам себе шеф

Шефья бывают разными! Одни – большие ученые, сами что-то делают и достигают каких-то высот, но на тебя никакого внимания не обращают. Ты для них - лаборант-секретарь. Тратить время на твоё обучение они не будут. Какие ученики могли быть у Ломоносова или Ньютона? Их у них и не было.
Другие, наоборот, шагу не дадут ступить без опеки и назиданий.
- Так, - говорит такой шеф, увидев тебя утром в лаборатории, - сегодня мы синтезируем нитробензол. Бери колбу, налей бензол. Осторожно! Лей по стеночке. Поддерживай снизу свободной рукой. Кто так работает с вакуумными кранами?! Корпус надо прочно удерживать левой рукой, а правой плавно поворачивать…
И все в таком духе. Проще удавиться, чем с таким дело иметь.
Третьи – менеджеры – на больших скоростях изредка залетают в лабораторию, делают несколько оборотов вокруг оси, раздают пару команд и исчезают. «Шеф, не снимающий болонью» – называется. Но деньги – ставки - оборудование всегда есть. Есть настроение работать – дерзай. Направление работ, однако, жёстко определено. Не отвертишься! Владельцы стадионов тренерами не работают…
Когда пришла пора выбирать руководителя дипломной работы, я без колебаний пошел к К.Б. Она была ярким представителем четвертого стиля: с утра пропадала на занятиях, а затем – на многочисленных общественных мероприятиях. В своём кабинете она изредка появлялась, а лабораториях – никогда. От таких шефьев не дождешься учёбы, руководящих указаний или каких-то финансовых благ. Но они дают нечто неизмеримо более ценное – Свободу! Делай, что хочешь. Хочешь стать нобелевским лауреатом – становись, нет – твои проблемы.
Перед дипломом я был на стажировке в Институте физической химии и, вернувшись на кафедру, решил продолжить тему – «Влияние ионизирующей радиации на физико-химические свойства сульфида свинца». В те времена его считали перспективным полупроводником. Написал план диплома, и подмахнул его у К.Б. Это было в сентябре. К ноябрю я в теме разочаровался и решил заняться эманационно-термическим анализом облученного полиэтилена. Вновь написал план, и вновь подписал у К.Б. (Получилось удачно: я бежал с третьего этажа на первый, она – с первого на третий. В районе второго этажа мы встретились). Ну, тружусь, я тружусь (Облучения образцов проводил то на ускорителе в ИФХАНе, то в карповском институте на кобальтовом источнике, что требовало многочисленных согласований и поездок по Москве с сосудом Дьюра, наполненном жидким азотом, в обнимку). Я заканчивал уже текст работы, когда после майских праздников неожиданно заболел желтухой и угодил в инфекционную больницу, где-то у канала Москва-Волга. Минимальный срок – 21 день, причём посетителей не пускают. Когда до защиты осталась одна неделя, К.Б. дозвонилась образом меня в больнице.
- Как здоровье? Как сульфиды?
Настала пауза.
- Какие сульфиды? – осведомился я осторожно.
- Да сульфиды свинца. Вы их облучили?
- Калерия Борисовна! Я же давно занят полиэтиленом!
Тут опять настала пауза. Все же сульфиды свинца от полиэтилена чем-то отличаются…
- Да?! Хорошо! Хорошо! Не забудьте про защиту!
Я не забыл, и на защите диплома искренне поблагодарил Калерию Борисовну за предоставленную мне самостоятельность.

3. Кто у нас руководитель?

По весне, мне, как члену ГЭКа, приходилось высиживать на всех защитах дипломов кафедры. Однажды выходит молодой и несёт что-то несуразное. Когда он кончил, мы долго крутили головами в недоумении. Первой опомнилась К.Б. Она встала:
- Вы говорили 30 минут и ничего не сказали! Чем Вы собственно занимались и что сделали? Доклад безобразен! Тема не актуальна! Как Вас, вообще, допустили к защите?! Кто Ваш руководитель?
В том же духе выступил оппонент. Тогда Председатель забеспокоился.
- Давайте послушаем научного руководителя. Кто у нас руководитель?
Он углубился в изучение бумаг-протоколов.
 - Руководитель – Калерия Борисовна!
- Я?!!… Ах, да!
-

4. Эталон

КБ возилась с иностранными аспирантами не только потому, что партбюро поручило, но и по душевной склонности. Тянуло её к незнакомому, заграничному. Вот и к чеху Зденеку она относилась вполне дружелюбно и сквозь пальцы смотрела на его шутки с дамами, на гастроли по СССР с ансамблем классического танца, на статьи в молодежных газетах, которые он плодил во множестве. Научными подвигами он себя особо не утруждал, но всё же он изредка забегал на кафедру, и что-то делал с установкой. Так продолжалось лет пять, дело катилось к защите.
И тут настал 1968 год. Дубчек, сам от себя такого не ожидая, стал реформатором и чуть не увел чехов в НАТО. Терпеть было нельзя, танки взяли Прагу. Идеологические бои докатились до Москвы. КБ насторожилась. Надзор над Зденеком был усилен. И тут выяснились страшные вещи: Зарова и Ширанова из Химфизики опубликовали статьи по эманационно-термическому анализу катализаторов. Но не так была страшна тематика, как то, что они измерили абсолютную эманирующую способность. А вот этого они сделать никак не могли. Для этого нужен эталон. Эталон на торон в России – один, хранится у нас – личная гордость КБ. Кислый раствор радиотория в кварцевом барботёре, изготовленный собственноручно Хлопиным, что подтверждал его автограф на этикетке.
Что ж такое получается: враги коммунизма прям среди нас? И еще эталоны воруют? И не просто воруют, а конкурентов плодят, среди шизоидных любовниц?
КБ взлетела над стулом и рванула в эманационную, где не была лет тридцать. На миг задержалась, открыла дверь, и как в воду…
Не было её минуты три. Выскочила вся красная, судорожно глотая воздух. Она долго и шумно дышала, думали – помрёт от удушья. Опасаясь радона (нам было смешно – мы в нем купались ежедневно), она в ходе следствия не дышала, а операций много: поднять тягу, открыть сейф, извлечь эталон, запутанный в трубках, измерить уровень жидкости, потом – все обратно. Работа трудоемкая, не грохнуть бы самой эталон…
Чуть не погибла в борьбе за коммунизм и науку.

5. Уникальный шеф

Как-то мы с женой путешествовали на байдарке по Карелии. В конце маршрута заплыли на Кижи (Тогда это был редко посещаемый остров). Заплыть-то заплыли, а обратно – никак. Озеро разбушевалось. Даже пассажирские пароходы не ходили. На дебаркадере, где мы ночевали, чтобы не пропустить шальное судно, набилось множество народу. Мы лежали в спальниках на каком-то киоске.
- А ведь и Калерия Борисовна собиралась в этом сезоне посетить Кижи, - сказал я жене.
- Калерия Борисовна была здесь и уже два дня, как отбыла домой, - раздался голос из мрака.
- Какая Калерия Борисовна? Заборенко?
- В Советском Союзе, - сказал назидательно голос, - Калерия Борисовна только одна!
-

6. Молитва

Долгое время мы считали на ЭВМ БЭСМ-6. Она стояла далеко от химфака, бегать туда затруднительно и я мечтал о компьютере в койке, или хотя бы в лаборатории. Печатать курсовые, дипломы и диссертации где-то надо?!. И вот, как-то случайно разбогатев, купили мы ОРГТЕКСТ – здоровый железный стол с электрической пишущей машинкой на нём (без клавиатуры, однако). Машинка считать не умела, но помнила набранный текст и могла напечатать любое число экземпляров. Без копирки! Игорю, впрочем, она быстро надоела, и он решил обучить ее распечатке результатов счёта. Считала же настольная машина «Электроника». Для соединения «Электроники» с ОРГТЕКСТом нужно было перепаять разъёмы. А это – несколько сот проводов. Причём ни один нельзя перепутать. Игорь мужественно взялся за дело и, потрудившись квартал, заставил-таки систему рассчитать, что надо, и напечатать диплом. Тогда это казалось чудом. Диплом напечатан, настал день защиты, все были в хлопотах, а Игорь запустил ОРГТЕКСТ. В какой-то момент мы покинули лабораторию, зато туда пришла наша шефиня и обомлела: машина молилась!
Из каретки один за другим появлялись листы бумаги и падали на пол. КБ подняла один и прочла:
«Отче наш, иже еси на небеси; да святится Имя Твое, да приидет царствие Твое; да будет воля Твоя яко на небесах, так и на земле. Хлеб наш насущный…»- «Отче Наш», с начала и до конца. Причем заголовки и начальные слова строк печатались красным пролетарским цветом.
К.Б. подняла второй листок
«Верую во единаго Бога Отца, Вседержателя, Творца небу и земли, видимым же всех и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, сына Божия, иже от Отца рожденного прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, им же вся быша. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес, и воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловевшегося» - молитва Символ Веры.
Тут КБ вспомнила, что она партийный секретарь кафедры и побежала жаловаться заведующему. Но Андрей Николаевич был беспартийным и парткому не подчинялся. Выслушав КБ, он подивился очередной выходке Игорька и посоветовал ей все забыть. Как дурной сон.
- Сегодня защита, завтра мы с ним расстаёмся.
Тем временем, я, ничего не подозревая, вернулся в лабораторию и тоже недоуменно уставился на молящуюся машину.
- Хочешь в последний день из Университета вылететь? – поинтересовался я у возникшего Игоря, - или только из комсомола?
- Да что Вы! Никакого криминала! Я работаю над серьезной проблемой: как заставить эту дуру ставить точку с запятой. Приходится печатать двоеточие, потом возвращать каретку назад и ставить запятую. Попробуйте сами написать программу! А текст я выбрал из-за наличия точек с запятой. -
Господи! Игорь! – взмолился уже я, - ты бы меня попросил, я бы тебе сотню текстов принес с ;;;;; в каждой фразе. Религиозную пропаганду в день защиты разводишь?!
Но Игорь лишь отмахнулся. Вставил широкую диаграммную ленту и отправился на защиту. Он пошел, а ОРГТЕКСТ выдавал, то чёрным, то красным, то голубым цветом:
«Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим. Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Аминь».
А затем:
«Распятого же за ны при Понтии тем Пилате, и страдавша и погребенна. И воскресшаго в третий день по Писаниям. И возшедшего на небеса и сидяще одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца. И Духа Святаго, Господа, Животворящего, иже со Отцом и Сыном споклоняема и славима, глаголившаго пророки. Во единую, Соборную и Апостольскую Церков. Исповедую едино крещение во оставление грехов…»
Так, пока Игорь защищался, машина молилась и молилась. И за него и за меня и за КБ – за всех. Молилась истово, в точках пробивая насквозь бумагу. Ну а АМИНЬ! был уже потом.
«Чаю воскресения мертвых, и жизни будащаго века»

 

 

Hosted by uCoz